Номенклатура как класс эксплуататоров

Когда начали появляться анекдоты о том, что «капитализм – это эксплуатация человека человеком, а социализм – наоборот», придворные советские марксисты стали нуждаться в обосновании, которое бы доказывало, почему в СССР нет эксплуатации, а номенклатура – не класс. Такое оправдание было ими придумано, оно заключалось в следующих постулатах:

1. Господствующий класс является собственником производства, а собственность в СССР государственная, то есть общенародная;
2. Частных собственников в СССР нет, а значит, и эксплуататоров тоже.

В подтверждение приводилась также цитата из Коммунистического манифеста: «Пролетариат использует своё политическое господство для того, чтобы… централизовать все орудия производства в руках государства, т.е. пролетариата, организованного как господствующий класс¹». Сегодня дедушки, воспитанные на методичках придворных марксистов, повторяют эти же самые заученные формулы.

Эта теория, прежде всего, дискредитирует сам марксизм. Потому что любой думающий человек скажет – если никакой эксплуатации нет, а номенклатура строит себе дворцы, содержит прислугу и ездит на лимузинах «Чайка», то зачем нам нужен такой марксизм?

Итак, выдаётся за марксистское и упорно выдвигается утверждение: раз производительные силы принадлежат в СССР не частным владельцам, а государству, значит, в советском обществе нет эксплуататорского класса. А что, собственно, в этом утверждении марксистского? Ровно ничего. Считали ли Карл Маркс и Фридрих Энгельс, что о собственности можно говорить лишь тогда, когда владелец официально признан таковым в праве? Нет, они считали как раз обратное: собственность – это не бумажка с именем владельца и вообще не правовое понятие:

В частном праве существующие отношения собственности выражаются как результат всеобщей воли. Одно уже jus utendi et abutendi {— право употребления и злоупотребления, т. е. право распоряжаться вещью по своему произволу} свидетельствует, с одной стороны, о том, что частная собственность стала совершенно независимой от общности [Gemeinwesen], и с другой — об иллюзии, будто сама частная собственность основана исключительно на частной воле, на произвольном распоряжении вещью. На практике понятие abuti {— злоупотреблять} имеет очень определённые экономические границы для частного собственника, если он не хочет, чтобы его собственность, а значит и его jus abutendi {— право злоупотребления} перешли в другие руки; ибо вещь, рассматриваемая только в отношении к его воле, не есть вовсе вещь; она становится вещью, действительной собственностью, только в процессе общения и независимо от права².

Собственником в марксизме считается тот, кто распоряжается средствами производства и является выгодоприобретателем от их использования. Причем такой собственник может быть и коллективным. Следовательно, тот факт, что собственность не записана прямо за номенклатурой, с марксистской точки зрения вообще ничего не означает. Иначе условному Роману Абрамовичу достаточно было бы записать свои яхты на государство (сделав правильный откат другу из ФСБ), чтобы для сторонников опровергаемого нами тезиса он перестал быть эксплуататором.

Верно, Маркс пишет о противоречии между общественным характером производства и частным характером присвоения как об основном противоречии капитализма. Но разве под «частным» присвоением Маркс понимает лишь присвоение продуктов труда отдельным капиталистом? Если бы так, то для ликвидации противоречия достаточно было бы заменить разрозненных капиталистов их обществами – например, акционерными, и ни о какой революции не стоило бы и речи вести. Нет, под капиталистической собственностью на орудия и средства производства и на продукт труда Маркс понимает собственность «совокупного капиталиста», то есть всего класса капиталистов в целом.

Может, с марксистской точки зрения, капиталистическая собственность принимать форму групповой собственности? Безусловно. Все капиталистические компании, концерны, синдикаты, тресты олицетворяют именно такую форму. Существо производственного отношения не меняется, речь идёт лишь о форме управления собственностью класса капиталистов.

Может, с марксистской точки зрения, форма управления капиталистической собственностью быть не просто групповой, а становиться государственной? Безусловно. В экономике многих капиталистических стран имеется значительный государственный сектор, но, по марксистской оценке, наличие такого сектора нисколько не меняет существа отношения собственности в этих странах: факта принадлежности орудий и средств производства классу капиталистов³.

Собственность

В царской России была государственная алкогольная монополия⁴. Если бы царское правительство по примеру алкогольного рынка провело монополизацию остальных рынков, стало бы оно социалистическим? Нет, потому что прибыль присваивалась бы царским правительством (мы писали отдельную статью о том, что разделение между правыми и левыми лежит не в плоскости экономики, а в системе ценностей, и это один из ярких примеров, почему именно). В СССР заводы и фабрики принадлежали государству, и прибыль присваивалась номенклатурой.

Мы будем исходить из соображения, что право собственности – это неограниченное право владельца распоряжаться объектом собственности по своему усмотрению, включая передачу его другому владельцу или уничтожение. Могли ли распоряжаться заводами рабочие в СССР? Плотина ДнепроГЭС – легендарного Днепростроя 30-х годов – и многие промышленные предприятия были взорваны при отступлении советских войск во Вторую Мировую войну по решению номенклатуры⁶, при этом обрекавшиеся таким образом на безработицу и голод рабочие не могли высказывать протест. Только номенклатура могла уничтожать средства производства, рабочие за это жестоко карались статьёй за «вредительство». Могли ли колхозники даже единогласным решением ликвидировать свой колхоз, продать или уничтожить колхозное имущество, средства производства и созданные ими продукты? Нет, не могли, и подобная инициатива была бы наказуема. Даже во время голода забить колхозный скот они не могли. Вся земля была передана колхозу государством в бесплатное и бессрочное пользование, но произвести внутри этого массива прирезку земли в пользу приусадебных участков колхозное собрание также не могло. Кто же мог, кому принадлежала реальная собственность?

Всем ясно, что колхозное имущество – не бесхозное, кому-то оно принадлежит. Но ни государство, ни «общественные организации» своим его не признают. Кто же владелец?

Представителя этого владельца укажет каждый, кто бывал в советской деревне: райком партии. Уполномоченный райкома в колхозе – председатель. «Выбирает» председателя общее собрание колхозников, а направляет его в колхоз райком. Председатели колхозов – номенклатура райкомов партии.

Вот райком действительно может распоряжаться колхозно-кооперативной собственностью, в противоположность самим кооператорам-колхозникам. Во время войны по решениям райкомов уничтожался или угонялся колхозный скот и сжигались колхозные амбары перед наступавшими немцами. По решениям райкомов перекраивали, укрупняли и разукрупняли колхозы. Однако и райком – не владелец, а лишь полномочный представитель владельца колхозно-кооперативной собственности, и действует он под контролем обкома партии⁷.

Прибавочная стоимость

Второй момент, с которым мы должны разобраться после понятия собственности — это наличие прибавочной стоимости в СССР. Когда советские марксисты говорили, что при социализме нет прибавочной стоимости, они вступали в противоречие даже с Владимиром Лениным. Он признавал, что при социализме «прибавочный продукт идёт не классу собственников, а всем трудящимся и только им⁸». Прибавочная стоимость была при советском способе производства, как и в любом обществе, в котором существует управление производством и разделение труда.

Номенклатуре очень не хочется обнаруживать у себя заклеймённую марксистским учением категорию прибавочной стоимости – синоним эксплуатации трудящихся.

<…>

Марксов «необходимый труд» переименовали применительно к социалистическому обществу в «работу на себя», а «прибавочный труд» (создающий прибавочную стоимость) – в «работу на общество». Но незатейливый словесный маскарад не меняет сути дела. Остаётся факт: трудящиеся при реальном социализме производят прибавочную стоимость⁹.

Мы можем дополнить Михаила Восленского и даже сказать, кто точно переименовал «прибавочную стоимость», когда именно и при каких обстоятельствах. Это произошло в ходе беседы Иосифа Сталина с коллективом авторов учебника «Политическая экономия» 15 февраля 1952 года:

Вопрос (А.А. Аракелян): Как назвать те части национального дохода СССР, которые носили названия: «необходимый продукт» и «прибавочный продукт»?

Ответ: Понятие «необходимый и прибавочный труд», «необходимый и прибавочный продукт» не годятся для нашей экономики. Разве то, что идёт на просвещение, на оборону не есть необходимый продукт? Разве рабочий в этом не заинтересован? В социалистической экономике надо было бы различать, примерно, так: труд для себя и труд для общества. Тому, что раньше называлось в отношении социалистического хозяйства необходимым трудом, соответствует труд для себя, а тому, что раньше называлось прибавочным трудом, труд для общества¹⁰.

То есть это переименование состоялось не как результат научного исследования, а как результат личного желания Иосифа Сталина, поэтому с научной точки зрения признано быть не может. Если прибавочная стоимость есть, то куда она шла в СССР? Рабочим? Нет, в Советском Союзе она шла в государственный бюджет (то есть происходило присвоение, а следовательно – эксплуатация). Государство же находилось под контролем номенклатуры, которая и являлась конечным получателем прибавочной стоимости.

Номенклатурщики не смогут скрыть: каждый из них получает лично свою долю изымаемой прибавочной стоимости. Вслед за коллективным изъятием прибавочной стоимости происходит её индивидуальное присвоение. Откуда иначе берётся высокая зарплата номенклатурщика, на какие деньги построены и содержатся предоставляемые ему дача и квартира, на какие средства приобретены его путёвки в цековский санаторий и служебная автомашина, из какого рога изобилия льётся его кремлёвский паёк?

Так как прибавочная стоимость поступает сначала в общий котёл номенклатурного государства и черпается потом оттуда, невозможно установить, каких именно трудящихся эксплуатирует какой номенклатурщик. Но невозможность назвать их поимённо нисколько не меняет того факта, что номенклатурщик их эксплуатирует, присваивая производимую ими прибавочную стоимость¹¹.

Присвоение происходит в том числе в виде повышенных расходов государственного бюджета на работу партийных органов и их аппарата, на огромную машину органов госбезопасности, на Вооружённые Силы и военные отрасли промышленности, на органы и войска МВД, прокуратуру, на идеологию и так далее.

Увеличение прибавочной стоимости

Люди, которые разбираются в марксистской политэкономии (к таковым относились и советские руководители), знают о наличии двух способов увеличить получаемую в процессе производства прибавочную стоимость. Это:

1. Удлинить абсолютно рабочее время или повысить интенсивность труда («абсолютная прибавочная стоимость»);
2. Сократить необходимое рабочее время («относительная прибавочная стоимость»).

Оба способа использовались номенклатурой в СССР после сталинского государственного переворота.

Стало прибавляться количество рабочих дней: вместо пятидневки (4 рабочих дня и 1 выходной) была введена шестидневка, а в 1940 году – семидневная рабочая неделя с восьмичасовым рабочим днём, 48 часов. Обещанные после революции месячные отпуска сократились до 12 рабочих дней. Убавилось количество праздничных дней: сначала были отменены религиозные праздники – Пасха и Рождество, потом взялись за вычёркивание революционных праздников; рабочими днями стали 22 января – годовщина «Кровавого воскресенья» 1905 года (впоследствии к нему присоединилось 21 января – годовщина смерти Ленина), 18 марта – День Парижской коммуны; перестали праздновать годовщину Февральской революции 1917 года, Международный юношеский день… Быстро сокращённое таким образом число нерабочих дней в СССР дополнительно урезывалось организацией субботников и воскресников – дней неоплачиваемой работы¹².

При Сталине даже были введены уголовная ответственность за опоздание на работу и за прогулы. Интенсификация труда же достигалась за счёт системы «Научной Организации Труда» (НОТ), а также движений ударников, стахановцев, бригад коммунистического труда, целью создания которых было навязать трудящимся более высокие нормы, которые вместе с тем выглядели бы как реальные нормы, действительно выполняемые и даже перевыполняемые тружениками-передовиками.

Само по себе повышение производительности – это не обязательно порок, если оно получает реальную поддержку в обществе, а государство проводит политику справедливого разделения общественных богатств. Однако в СССР справедливого разделения не было, как мы рассмотрели в статье о привилегиях номенклатуры. Как следствие, и поддержка в обществе вскоре сошла на нет.

Косвенные налоги

Косвенные налоги – это, как известно, налоги, взимаемые в виде надбавки к цене товара. То есть помимо тех налогов, которые мы регулярно уплачиваем в налоговой, мы ещё платим дополнительные при покупке каждого товара. Уже упоминавшийся Ленин относился к таким налогам крайне негативно:

Чем богаче человек, тем меньше он платит из своих доходов косвенного налога. Поэтому косвенные налоги – самые несправедливые. Косвенные налоги, это – налоги на бедных¹³.

Именно такой налог и был введён номенклатурой в СССР под названием «налог с оборота». Взимается он тоже якобы из социалистического хозяйства. Сбивчивые разъяснения советской экономической науки, что налог с оборота – собственно не налог вовсе, так как не влечёт за собой перехода из одной формы собственности в другую, старательно обходят вопрос: кто же всё-таки платит этот налог?

Между тем ответ на такой вопрос очевиден. Налог с оборота включается в отпускную цену товаров, именно он и составляет её отличие от производственной цены. Как только товар отпущен торговым организациям, предприятие перечисляет государству из полученных за товар денег налог с оборота. Правила здесь строгие: перевод налога с отпущенного товара производится немедленно по получении счёта или ежедневно (на 3-й день после отпуска товара). Небольшим предприятиям разрешено производить перевод налога с оборота один раз в 10 дней (3, 13 и 23 числа каждого месяца). Лишь совсем маленьким мастерским, производящим так мало, что причитающийся с них налог с оборота не превышает 1 000 рублей в месяц, разрешён ежемесячной перевод налога (23 числа). Таким образом, номенклатура без задержки получает произведённую прибавочную стоимость.

Между тем торговая сеть передаёт налог с оборота в розничную цену товара. Тут-то и обнаруживается, наконец, подлинный плательщик этого налога – покупатель.

А кто покупатель? Поскольку налог с оборота введён главным образом в производство потребительских товаров, покупатель – советское население. На него и взваливается номенклатурой этот косвенный налог, ханжески замаскированный под «государственный доход из социалистического хозяйства».

Ставки налога с оборота, разумеется, держатся в секрете. Но некоторое представление об их величине можно составить по цифрам, проскочившим в советскую печать в последние хрущёвские годы, когда несколько ослабла бдительность цензуры.

Налог, то есть тем самым наценка, составляет от 50 до 75% отпускной цены на следующие потребительские товары: автомашины, бензин, керосин, велосипеды (для взрослых), фотоаппараты, пишущие машинки, авторучки, текстиль, спички, нитки и другие; от 33 до 66% – на швейные машины, иголки, металлическую посуду, алюминиевые столовые приборы, обои, резиновые изделия, лампочки, электропровода, писчую бумагу, цемент; 50 – на муку, 55 – на сахар, 70 – на растительное масло, 72 – на кожаную обувь, до 77% – на искусственный шёлк¹⁴¹⁵.

Женский труд

В главном советском учебнике по политической экономии было написано:

Стоимость рабочей силы определяется стоимостью средств существования, необходимых для рабочего и его семьи. Поэтому, когда в производство вовлекаются жена и дети рабочего, заработная плата рабочего снижается, теперь вся семья получает примерно столько же, сколько раньше получал только глава семьи. Тем самым ещё больше усиливается эксплуатация рабочего, класса в целом¹⁶.

В Советском Союзе именно это и было реализовано.

В условиях гласности в СССР стали говорить о «границе бедности». Считается, что эта граница – 75-78 рублей в месяц на одного человека. Средний статистический рабочий или служащий в СССР, отдав из своей зарплаты в 257 рублей подоходный налог 13% и заплатив членский взнос в профсоюз, принесёт домой 220 рублей, то есть по 55 рублей в месяц на каждого члена своей среднестатистической семьи. Это намного ниже черты бедности. Так чисто статистически мы убеждаемся, что женщины в СССР не могут не работать. И они работают¹⁷.

Статистика подтверждала слова Восленского: женщины составляли в 1987 году 53,1% населения¹⁸ в СССР и 51% трудящихся¹⁹. Не работали по установленной при Иосифе Сталине традиции жёны офицеров, генералов и академиков, а также во всё возраставшем количестве жёны различных других номенклатурных чинов.

Понятие фактической заработной платы

Анализируя эксплуатацию при капитализме, Маркс не сталкивался с отсутствующей при этом строе проблемой кризиса недопроизводства. Поэтому он не мог обнаружить ту дополнительную возможность эксплуатации, которую такой кризис предоставляет хозяевам. Рождённой до возникновения СССР экономической науке и статистике известны две категории заработной платы: номинальная и реальная. Последняя зависит от цен на товары и рассматривается как величина «корзинки» с потребительскими товарами, которую можно приобрести на остающуюся после вычетов зарплату. А как быть, если зарплата есть, товаров же нет? Такой случай западной наукой не предусмотрен. Между тем он был повсеместно распространён в СССР при хроническом недопроизводстве и примате тяжёлой индустрии. Восленский вводит для описания этого случая понятие «фактической заработной платы»:

Фактическая заработная плата, в отличие от реальной, представляет собой не арифметически исчислённую, а фактически получаемую трудящимся на его зарплату массу потребительских товаров и услуг.

Реальная зарплата является, следовательно, лишь идеальным случаем фактической зарплаты, когда вся получаемая работником сумма может фактически использоваться для приобретения нужных ему товаров и услуг. При реальном социализме такое положение существует прежде всего для номенклатуры, которая имеет право пользоваться особыми магазинами, столовыми и спецбуфетами.

К чему всё это говорится? К тому, что раз при реальном социализме реальная заработная плата заменяется для трудящегося фактической, заметно повышается уровень эксплуатации. Ведь если государство-монополист предоставляет работнику меньше потребных ему товаров и услуг, чем по установленным ценам он должен был бы получать на свою зарплату, оно тем самым снижает его заработок.

Разница между реальной и фактической заработной платой – открытый номенклатурой дополнительный источник получения прибавочной стоимости.

<…>

Разница между реальной и фактической заработной платой советских трудящихся явственно отразилась в солидной сумме денежных сбережений населения СССР. Советская пропаганда представляет её как свидетельство материального благосостояния народа. Но это неверно. В условиях нормального обеспечения населения товарами и услугами 257 рублей в месяц не содержат остатка для сбережений. Сбережения трудящихся делаются за счёт разницы между зарплатой реальной и зарплатой фактической. Не благосостояние, а эксплуатация советских трудящихся стоит за массой скапливающихся денежных знаков, сдаваемых всё тому же государству в сберкассы при весьма низком процентном начислении (на Западе вкладчику сберкассы и банка выплачивается более высокий процент, чем в СССР). В сфере получения прибавочной стоимости систематическое недопроизводство товаров народного потребления гарантирует выгодный номенклатуре разрыв между фактической и реальной заработной платой²⁰.

Другие способы эксплуатации

Номенклатура придумывала и другие способы выкачать у рабочих и служащих дополнительные средства. Это, к примеру, профсоюзные и комсомольские взносы, всяческие хитро придуманные налоги вроде налога на бездетность. Также в различное время – в первый раз при Сталине – трудящиеся принуждались ежегодно приобретать облигации государственных займов, причем зачастую на сумму, равнявшуюся заработной плате за месяц.

Выводы

Польские социал-демократы Яцек Куронь и Кароль Модзелевский подсчитали, что в Польше в начале 60-х годов промышленный рабочий отдавал одну треть своего рабочего времени созданию необходимого и две трети – прибавочного продукта²¹, и это без учёта понятия фактической заработной платы. Мало причин считать, что в Советском Союзе ситуация радикально различалась. Учитывая всё вышеизложенное, номенклатура обычно является эксплуататором в большей степени, чем предпринимательство.

1. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Издание второе. Том 4. — 615 с. — М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. — с. 446.
2. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Издание второе. Том 3. — 629 с. — М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. — с. 64.
3. М. Восленский. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза (Издание второе, исправленное и дополненное), 671 с. — Overseas Publications Interchange Ltd London, 1990. — с. 187.
4. Занозина, Е. А. Государственно-правовое регулирование питейной деятельности в России с IX по XX вв.(историко-правовой аспект). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук, 2008
5. КПСС. Съезд, 25-й. Стенографический отчет. 24 февраля — 5 марта 1976 г. [В 3-х т.]. Т. 2. — 598 с. — М.: Политиздат, 1976. — с. 26.
6. Г.А. Куманёв. Говорят сталинские наркомы. — 632 с. — Смоленск: Русич, 2005. — с. 139-140.
7. М. Восленский. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза (Издание второе, исправленное и дополненное), 671 с. — Overseas Publications Interchange Ltd London, 1990. — с. 192.
8. Ленинский сборник XI / под редакцией Н.И. Бухарина, В.М. Молотова, М.А. Савельева. — М.-Л., MCMXXIX. — с. 382.
9. М. Восленский. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза (Издание второе, исправленное и дополненное), 671 с. — Overseas Publications Interchange Ltd London, 1990. — с. 202-203.
10. Запись беседы И.В. Сталина с коллективом авторов учебника «Политическая экономия» // Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР. 1945-1953 / Составители О.В. Хлевнюк, Й. Горлицкий, Л.П. Кошелева, А.И. Минюк, М.Ю. Прозуменщиков, Л.А. Роговая, С.В. Сомонова — 656 с. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2002. — с. 360-361.
11. М. Восленский, «Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза», М. 1991
12. М. Восленский. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза (Издание второе, исправленное и дополненное), 671 с. — Overseas Publications Interchange Ltd London, 1990. — с. 239.
13. В.И. Ленин. Полное собрание сочинений. Издание пятое. Том 7 (Сентябрь 1902 — сентябрь 1903). — 622 с. — М.: Издательство политической литературы, 1967. — с. 172.
14. См. А. Смирнов. Экономическое содержание налога с оборота. М., 1963
15. М. Восленский: Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза (Издание второе, исправленное и дополненное), 671 с. — Overseas Publications Interchange Ltd London, 1990. — с. 269-270
16. Политическая экономия. Учебник. — 638 с. — М.: Государственное издательство политической литературы, 1954. — с. 128.
17. М. Восленский. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза (Издание второе, исправленное и дополненное), 671 с. — Overseas Publications Interchange Ltd London, 1990. — с. 250-251.
18. Народное хозяйство СССР в 1987 г.: Стат. ежегодник/Госкомстат СССР. — 736 с. — М.: Финансы и статистика, 1988. — с. 347.
19. Там же, с. 368.
20. М. Восленский. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза (Издание второе, исправленное и дополненное), 671 с. — Overseas Publications Interchange Ltd London, 1990. — с. 260-262.
21. J. Kuron, К. Modzelewski. Op. cit., S. 22.